Иван Кирчук: «Не обижаюсь, если меня не узнают на улице»
- Автор Наталья Василевская
- размер шрифта уменьшить размер шрифта увеличить размер шрифта
- Опубликовано в Общество
- Прочитано 2466 раз
- Печать
- Эл. почта

– Иван Иванович, кем вы мечтали стать в детстве?
– Моряком. Мой дядя Боря – мамин брат – жил в Риге и был моряком. И я хотел, как он, плавать по морям. Два раза убегал типа в мореходку. Бабушка ловила меня и говорила папе: «Глядзі, глядзі, ён уже некуды едзе». Кстати, музыку я не планировал.
– А как вы в нее попали? Насколько я знаю, музыкальную школу вы не посещали…
– Две мои сестры учились в музыкальной школе. Дома они играли гаммы, и меня это очень раздражало. Поэтому сам я музыкой не хотел заниматься. Но слушал много зарубежного рока. Плюс сосед сверху был его ярым фанатом. И я хотел создать свою рок-группу.
В Лидское музыкальное училище я попал случайно. Мой папа как инженер-сметчик сдавал его в 1973 году, а я как раз окончил 8 классов. Говорит: «Я директора хорошо знаю – иди». Так как я не играл ни на одном музыкальном инструменте, единственная специальность, которая мне подходила, была «дирижер хора». Вот так я и попал в музыку.
– Почему связали свою жизнь именно с фольклором, а не, скажем, с популярным в то время роком?
– Наверное, это судьба. Светлана Войтик, которая была моим преподавателем в Лиде, сказала, что в консерватории открылось народное отделение. Говорит: «Иди туда, там есть ансамбль «Валачобнікі», это интересно». Я пришел, они как запели страшным голосом «Светит месяц, светит ясный», думаю: «Надо мне быстренько отсюда уходить».
А в 1980 году в Минск приехал ансамбль Покровского из Московской консерватории. Этот коллектив перевернул все мое сознание и отношение к народной музыке и фольклору. Они спели народные песни севера России в одной манере, юга России – в другой, старообрядцев на Байкале – в третьей и казаков – в четвертой. Они заставили меня плакать. Их звучание показало, что есть «сапраўдныя спевы». Не эти псевдо, когда мужики поют а-ля Зыкина или Русланова. Хотя я ничего не имею против этих артистов. Так вот, Покровский и определил мой путь. Это теперь я знаю, что в Беларуси шесть этнографических регионов. А тогда я ничего не знал. Стал думать, как мне собирать и записывать песни. В 1986 году я услышал дедов на Полесье, а уже через два года привез их записываться на радио.
– Музыкальные инструменты вы все-таки освоили. Какой из них был первым?
– Это копыльская дудочка. Я взял ее в руки, подобрал на ней «Рэчаньку» и понял, что всё – буду играть. Все остальные инструменты появлялись в процессе работы. За 40 лет творчества у меня налажена связь со многими мастерами из Беларуси. Тот же Саша Блохин из Лиды. Инструменты других стран появились благодаря гастролям «Троіцы». На каждом этническом фестивале есть музыкальные лавки, где можно их купить.
В моей коллекции – около 450 экземпляров. И это здорово! Каждый раз я могу взять новый реквизит и работать с ним. Народный мастер Владимир Пузыня мог на одной дудочке весь концерт отыграть. У меня с одной дудочкой не получается – мне хочется показать всю красоту музыки. Я тщательно готовлюсь к выступлениям. Мой часовой концерт – это 22 чемодана реквизитов.
– Как вы думаете, что стало залогом вашего успеха? Ведь не каждый человек, который занимается фольклором, объездил с концертами весь мир.
– Я не думаю, что это какой-то успех. Успех – это когда ты из подъезда не можешь выйти, потому что тебя на сувениры порвут. Я не отбрасываю фольклор нигде. Есть мультфильмы, которые я озвучиваю. Есть «Троіца» – где более современное звучание народной музыки. Есть студенты, которым я преподаю. И везде – один стержень, один колодец. Это мудрость народа. А вот то, что я с этим делаю, – это мое творчество.
– Как вы собирали материал для своих выступлений?
– В экспедициях. Ездили по всей Беларуси, слушали бабушек, записывали. Буквально в январе были в Крупово у бабушки Алеся Хитруна. Ей 96 лет. Это было чудо! Она и песни пела, и молитвы читала, и дипломы показала за фольклорные фестивали. Были в Радивонишках у Валентины Рыхлицкой. Она показывала мне рушники и даже подарила один. И таких людей у нас очень много.
– Как вы относитесь к творчеству других коллективов, которые тоже работали с фольклором? Например, к тем же «Песнярам».
– Уважительно. Если бы Мулявин когда-то не спел «Касіў Ясь канюшыну», то нас бы до сих пор никто не знал. Это был очень хороший прорыв для народной музыки. Потом была группа «Палац» Олега Хоменко, которая начала делать народную песню с электроникой. А «Троіца» сделала акцент на акустические инструменты – гусли, смык, жалейку.
– Во время выступления вы закрываете глаза. Зачем?
– Возьмем, например, русальные песни. Русалки – это души самоубийц. И во время пения я мысленно прошу у них прощения за то, что мы не усмотрели этих людей. Потому что в гибели каждого мы тоже виноваты своим безразличием.
А еще во время своих концертов я в мыслях благодарю тех людей, которые оставили нам эти песни. Я их не знаю и не видел, они уже умерли. Я благодарен своим зрителям и их предкам. Я вижу, как за каждым стоят бабушки и дедушки, которые тоже пришли это послушать. И чтобы не сбить это внутреннее внимание, я закрываю глаза. В этом состоянии легче работать.
– В каких странах выступала «Троіца» и как там воспринимали ваши выступления?
– За 22 года мы посетили более 100 музыкальных фестивалей. Малайзия, Португалия, Чили, Канада… Не были только в Африке. Практически везде мы были экзотикой.
– А вас узнают в Лиде на улицах? Просят автографы?
– Нет, меня много где не узнают. Я к этому спокойно отношусь, это нормально. В Минске я без проблем езжу в метро. Зато меня узнавали в Москве и в Голландии: «О, «Троіца» идет!»
– А вам не обидно?
– А за что? Вы же поймите, этнические музыканты – они не звезды эстрады, которые привыкли получать бальзам в виде внимания. Обиды у меня нет никакой.
– Есть ли такой человек, перед которым вы хотели бы выступить?
– Был, он уже умер. Это Чеслав Немен (польский композитор, певец. – Прим. автора). Он мой земляк. Я был на одном из его концертов в Минске, брал у него автограф. Он мой кумир. Когда он умер, я плакал, наверное, больше, чем по близким родственникам. Было такое ощущение, как будто отрезали что-то дорогое.
– Если еще несколько десятков лет назад «колхоз» бежал в город, то теперь тенденция поменялась. Молодежь активно начинает переезжать в деревню. Как вы думаете, с чем это связано?
– Город – это мясорубка. Он никого не щадит. Мы живем в человейниках, где за одной стенкой может быть пьяница, за другой – наркоман, сверху – дебоширят. Мой дед жил на хуторе, у него была своя земля, которая ему давала силы. И нам сейчас этого не хватает. Ученые говорят, что выше четвертого этажа жить вредно. А все дома у нас какие? Многоэтажки. Поэтому мы там мучаемся и страдаем. Мама мне когда-то подарила дом. Я сделал там сад камней, посадил дерево в память о маме и папе и 10 лет исправно ездил туда, отдыхал. Но сейчас семья, дети. Да и 180 км в одну сторону. Мы не успевали – школа, сад, кружки. Поэтому года три назад продали этот домик.
– У вас трое маленьких детей. Какой вы отец? Много внимания уделяете своим сыновьям и дочке?
– На все можно найти время. Если бы мне раньше сказали, что я в 62 года буду в футбол играть, я бы ответил: вы что, с ума сошли? Но приходит Стефан и говорит: «Папа, бей!» И папа бьет. Пошли заниматься на турник. Я как бы уже папа «не для турника», завис на нем. А Агнешка смотрит и говорит: «Не мозесь?» Она видит, что Стефан подтягивается. Но папа уже на такие чудеса не способен. Я гуляю с ними, сказки читаю, готовлю. Папа как папа.
– Как вы относитесь к современной музыке? Что слушаете?
– Мои фавориты в тяжелой рок-музыке – это Dream Theater и Clawfinger. У них интересный подход к рок-музыке. В последнее время каких-то новинок роковых я не слушаю, потому что на это нет времени. А что касается современных типа Моргенштерна, то это сын слушал, а я его за это сильно ругал – из-за матерных слов. Я слышал, что они делают, но это меня «не ўразіла».
– По вашему мнению, сегодня народное творчество живет?
– Конечно. Посмотрите, на всех фестивалях – глина, солома, дерево. Сейчас можно заказать народные костюмы своего региона. Лет 20 назад этого не было. Мне только хотелось, чтобы молодому поколению объясняли всю мудрость предков. Все имеет свое место и силу. Каждая песня исполнялась в определенное время. Возьмите свадебные. Что сегодня поют молодым? «Обручальное кольцо», «Подмосковные вечера» и «Катюшу»? А народная песня – это своеобразный оберег, молитва. Мы этого теперь лишены – а значит, лишены связи с предками.
Последнее от Наталья Василевская
- Здесь хочется остаться жить! В Лиде открылся новый салон-магазин «Мебель Гранд»
- Лидчанка с ВИЧ поделилась своей историей: "Мы не отбросы общества"
- "Мы стараемся, чтобы на стол попадала качественная продукция" Молодой ветеринар из Лиды рассказал о своей работе
- «Готова отдаться за куриные спинки» Каков средний ценник за интим-услуги в Лиде?
- Журналист «ПВ» спустя 10 лет снова пошла сдавать на права. Что из этого вышло?